Живописцы и графики немецкого Югендстиля чаще, чем мастера других школ, обращались к метаморфозам такого рода. Подобные герои есть у Бёклина, Клингера, Штука. Бёклин особенно любил тритонов и нереид — беззаботных обитателей морских просторов, занятых любовной игрой. Популярны были кентавры, воплощавшие идею мужской силы. Немецкие, французские и бельгийские символисты часто изображали сфинкса — идеального героя для художников модерна, героя, соединившего в себе женщину, птицу и льва.
В английской графике, и особенно у Уолтера Крэна. часто встречаем различные превращения: в "Конях Нептуна" (1892) кони рождаются из морских волн, в ряде графических работ из цветов появляются звери. Такие случаи — свидетельства различных тенденций модерна: тяготения к уподоблениям, интереса к мифу. Но наибольшую роль играет стремление подчеркнуть бесконечно разнообразные проявления жизни, ее постоянное движение, самообновление, самопреобразование. В этих сюжетах раскрывается сама стихия жизни.
Но дело не только в отмеченных выше метаморфозах. Животный и растительный мир становится предметом специального внимания художников. скульпторов. графиков. мастеров прикладного искусства. В данном случае мы имеем дело не с традиционным анималистическим жанром, которого, пожалуй, и не найдешь в модерне, не с традиционным пейзажем или натюрмортом, где изображены цветы или деревья. Художника интересует не природа в целом, а отдельные ее части или предметы: цветок, лист или птица, стрекоза, бабочка. Все эти "персонажи" выступают не в обычном своем окружении, не в естественной среде, где они всегда существуют, а самостоятельно, как изолированный предмет или как предмет, условия существования которого не занимают художника. Вспомним, как специально цветком интересовался один из самых глубоких живописцев модерна — Врубель. Он штудировал один цветок, рассматривая внимательно его структуру, мало интересуясь букетом в целом. "Сирень" Врубеля (1900) — это не натюрморт, не пейзаж: для выражения стихии цветения трудно подобрать название жанра. В других случаях цветок оказывается в руке героя или чаще — героини как некий знак, дающий возможность истолковать аллегорию или символ. Дерево или цветок могут быть признаком лирического созерцания художника (например, береза в рисунках и картинах Фогелера).В графике—особенно книжной— листья составляют гирлянды, которые утрачивают свои конкретные черты и становятся виньетками или другими книжными украшениями.
Разумеется, все эти случаи очень различны — они взяты из разных видов живописи и графики и служат разным целям, иногда являясь предметом изображения в станковой картине, а иногда — книжным знаком или элементом графического оформления. Но важно то. что в любом случае цветок, лист, дерево, ветка выступают уже в качестве некоего понятия. Задача художника не в том. чтобы каждый раз постичь его конкретную неповторимость, а в том. чтобы использовать готовое художественное понятие, уже сложившийся образ для своих целей — часто символических.
|