Искусство Франции 1820—1840-х годов

Работа над серией следовавших друг за другом графических сатирических портретов была в 1832 г. прервана заключением Домье в тюрьму, куда он попал за карикатуру на Луи Филиппа, представленного в виде Гаргантюа. Выйдя на свободу, художник продолжил начатое дело и в 1834 г. создал литографию, подводящую итог его деятельности в области сатирического портрета. Это «Законодательное чрево» — изображение зала заседаний палаты, где на скамьях сидят нелепые, расплывшиеся, сонные депутаты. Главное, что объединяет этих столь непохожих друг на друга персонажей,— абсолютная апатия и полная бездуховность. Депутаты дремлют, беседуют, читают, то есть делают все, что угодно, только не участвуют в делах государственных, ради которых они и собрались в этом зале. Видимость и сущность — между этими двумя полюсами всегда балансировала карикатура. Домье, как никто, умеет, сохраняя видимость значительности, даже монументальность, показать ничтожную сущность и каждого из изображенных, и всех вместе. Перед нами поистине уникальный сатирический групповой портрет и уникальное его композиционное решение. Предвосхищая искания художников второй половины ХIX в., 10 Домье показывает фрагмент, кусок зала, но строит композицию так, что по этой части зрителю легко представить себе весь зал заседаний и сидящих в нем людей, по части — целое.

1834 год был очень плодотворен для Домье. Наряду с «Законодательным чревом» художник создаст работы — «Свобода печати» и «Улица Транснонен». Первый лист — аллегория: рабочий-печатник, он только что расправился с Бурбонами и готов сразиться с новым королем. Он мужествен, хорошо сложен, энергичен, у него волевое лицо н гордый профиль. Вторая литография сохранилась в единичных экземплярах, так как почти весь тираж был уничтожен. В апреле 1834 г в Париже произошло республиканское восстание. Для устрашения повстанцев власти отдали солдатам распоряжение ворваться ночью в один из домов по улице Транснонен и учинить там резню, Утренний Париж оцепенел при известии о страшной расправе, и Домье был одним из первых, кто откликнулся на нее.

Перед нами комната, освещенная несмелым утренним светом. Видны следы неравной борьбы: опрокинутое кресло, сползшая простыня. В центре, широко разбросав ноги, лежит убитый: он рухнул на пол, придавив своим телом мертвого ребенка, справа — голова старика, слева в глубине — женщина. Можно подумать, основываясь на этом описании, что перед нами просто констатация факта, репортерский отчет. Однако Домье сумел превратить его в подлинное произведение искусства, в котором сочетаются трагизм и величие, точность и обобщение. Сохраняя присущее ему монументальное пластическое видение, Домье вместе с тем усиливает выразительность линии как таковой, сообщая ей энергию и уверенность. Никогда еще переходы от света к тени не достигали у художника такой тонкости и многообразия. Использована, кажется, вся шкала черно-белых отношений: от густого бархатистого черного, через серые разных оттенков, к чисто-белому.